[indent] Лив не хотела никуда идти. После смерти мужа прошло два месяца, этого времени, казалось, достаточно, чтобы начать новую жизнь, но как себя вести, когда причиной его смерти стала сама ты? Только идиот может с ножом в руках, запутаться в собственных ногах и одним точным ударом убить человека. Это все последствия той самой способности, которую девушка получила после общения с возрожденной клиенткой. Все запутано и сложно, но главное, что на Уокер не было никаких подозрений, все прошло тихо, без следов. Адвокат и его помощница сделали все гладко, они работают в подобной сфере и знают, как правильно заметать за собой следы.
[indent] 
[indent] - Лив, милая, идем ближе, смотри, мэр выходит с речью. - мать тянет ее за руку, словно маленького ребенка. Родители пытались хоть как-то подбодрить ее, но девушка уже была чернее черного внутри, ее ничего не интересовало, она не хотела быть здесь, не хотела слушать этого чертового мэра, не хотела слушать его идеальную дочку. Посмотрела бы Оливия на нее, когда за тобой так и тянутся неудачи.
[indent] Девушка улыбнулась родителям. Когда умеешь строить милое личико, делать вид идеальной дочери, то родители теряют бдительность, как и сейчас, пока старшие слушали мэра, восхищались его дочерью, то, как она уверенно говорит, как дарит шарик первой девочке, Оливия в это время была максимально незаинтересованной, она даже отошла подальше от родных. Рассматривала людей, украшения, палатки, ждала, когда все это закончится и она вернется к себе домой.
[indent]
[indent] Вся семья также делает пожертвования, родители надеялись что-нибудь выиграть, Лив же, с милой, но несколько измученной улыбкой, даже не надеялась на выигрыш. Она уже знала примерно, что бывают некие "способности" у людей, после встречи с Аароном и Эрвином. "Интересно, как там Аарон сейчас? Он здесь? Вдруг задалась она вопросом и стала высматривать знакомое лицо, будто сейчас увидит в толпе людей этого высокого врача, который когда-то ей зашил блузку, но его не было видно.
[indent] Родители решили вдвоем пройтись по ярмарке, девушка не стала возражать, побыть подальше от них ей хотелось больше всего сейчас. Остановившись у палатки с деревянной посудой ручной работы: подстаканники, залитые эпоксидной смолой в виде моря, красивые деревянные кружки, доски для разделывания, Уокер взял в руку одну небольшую тарелку под сладкое. Такое понравилось бы Эру и они обязательно купили бы поставили в гостиной на чайный столик, накидали туда много конфет, но Уокер кладет ее обратно. "Его больше нет."
[indent]
[indent] Прогуливаясь вдоль палаток, по парку, Оливия выходит на палатку с едой и охотно заказывает себе вафлю в шоколаде. Сладкое должно поднимать настроение каждому.
[indent] - Мне вафлю в шоколаде с присыпкой из орешков, - сделала она заказ и расплатилась с продавцом. Долго ждать своего заказа ей не пришлось, вафли уже были подготовлены, поэтому мужчина просто окунул квадратную вафлю в растопленный молочный шоколад, обвалял ее после в измельчены орехах и подал вместе с салфеткой девушке. - Спасибо.

Возвращаться в Лейкленд было странно. С одной стороны, для родного города он был всего лишь могилой на кладбище. С другой — это было всё, что у него осталось. Прошлое для человека из прошлого, закреплённое в настоящем, такое не восстановить из геостигмы и не создать в карманном измерении, где всё было бы по-другому или даже лучше.

Город-чужак. Где он тоже был лишь субатомной частицей, готовой в любой момент самоликвидироваться без следа.

Едва вернувшись, Джулиан сразу погрузился в водоворот подзабытых за месяц интриг и опасностей, на обычные прогулки не оставалось времени и внутренних ресурсов. Один лишь поход в магазин обернулся пугающей встречей с дряхлым стариком, который, узнав Уэса, уже было решил, что готов отдать богу душу (это был главный врач в больнице, где мы работали, помнишь его?). Логично было бы “переодеться” в себя семнадцати лет, чтобы слиться с толпой и больше не нарываться на призраков прошлого Рождества, но Уэс не успел обзавестись шмотками по размеру (экая досада) и поэтому пошёл на праздник в себе прежнем. У него не было конкретной цели. Любезно завербовавшая мёртвых дел мастера Альфа-Т пока не нуждалась в его услугах, потому как торговался Джулиан на повышенных тонах: ему нужно было убежище для сына и его семьи, а всё остальное может в аду сгореть, не очень-то и хотелось. Подобное поведение не в интересах террористов в треуголках Робинов Гудов. Да и не в интересах Джулиана, чего греха таить.

Поэтому Уэс из надёжного агента резко переквалифицировался в “запасного”. Ну и “ненадёжного информатора” в том числе.

(По-хорошему, у нас своя сторона, старина. Мы вернулись не для того, чтобы спасать мир. Мы вернулись доказать, что небезнадёжны. Остальное, как говорится, лирика).

Солдат с базы в чёрных фургонах Джулиан заметил ещё на подходе, заняв наблюдательную позицию у летней кофейни. Выслушав речь со сцены, Уэс усмехнулся на упоминание благотворительности (как известно, благо-творители обычно замаливают какие-то грешки перед собой, а не проявляют чудеса филантропии) и сделал глоток кофе из стаканчика.

Что могло пойти не так на празднике? Да всё. Начиная от вырвавшихся из-под контроля аномалий и заканчивая саботажем. Военные были тому подтверждением, в воздухе витало ощущение надвигающейся бури, и голова у Уэса ожидаемо разболелась.

(Том, я очень надеюсь, что обойдётся без жертв).

Ах, ну да, Лоусон.

Джулиан опустил взгляд на свою раскрытую ладонь. Перерыв в месяц, безрассудный побег и триумфальное возвращение не помогли ему стать Томасу другом, как раньше. Старый вояка видел в нём А036-1 (объект с помехами, возможная цель для строгих условий содержания, если стигма мутирует во что-то опасное). А Уэс… Да Уэс ничего не видел.

Только возможность помочь сыну.

А дальше хоть трава не расти.

Джулиан вздохнул преувеличенно равнодушно, поправил воротник тёмно-синего пиджака и направился в эпицентр праздника, по пути высматривая знакомых, от которых, по-хорошему, следовало держаться на расстоянии.

Два месяца - срок, который понадобился мне, чтобы принять факт существования аномалий, определить, что от меня ждёт Вектор и осознать, что же я сам на самом деле думаю обо всём этом. Векторовцы с противоестественной доверчивостью пропускали меня вдоль всех своих стальных коридоров, пропускали на все уровни, давали возможность пообщаться с каждым зараженным, не скрыли не один отчёт. Вектор. Не Девиация или Асахи, а главный офис Вектора. Там я могу быть низшим звеном, здесь я для них почетный гость. Интересно, Джордан хотя бы допускал мысль, что я в один из вечеров сяду за компьютер, вставлю флешку и беспощадным кликом нескольких сочетаний клавиш скопирую ряд видеозаписей из камер внутри лабораторий? Дрогнул у меня хоть один мускул в тот момент, когда я впервые в своей жизни кусал кормящую меня руку? Пёс сбесился, его бы пристрелить.

Но пока они найдут предателя, я успею наворотить дел. Я служил Америке, служил разным целям и всегда искал для себя мотивацию. Всё для людей. Что угодно, но пусть оно хотя бы частично принесет пользу. Тогда в твоей жизни есть хоть какой-то призрачный смысл. Мне он нужен был, я его себе и придумывал. Что я придумал себе сейчас? Безопаснее никому ничего не знать, но процесс уже запущен. Я не буду тем самым элементом, который сломался и всё испортил. Всё уже обсуждено, всё уже решено, всё продумано до малейших деталей. Я просто исполняю свою роль. Нахожусь рядом с бойцами Томаса Лоумана, потому что хочу посмотреть на их работу. Очередная проверка, ага. Волк в овечьей шкуре. Тереблю пальцами флешку в кармане, не сдерживая ироничной ухмылки. Какая нелепость.

Лоуман отдаёт приказы, сидит, что-то записывает. А я - главная угроза этого вечера - сижу сзади него. Так рушится карьера, генерал. Увожу взгляд в толпу, отрезая себя от Вектора так, будто их вообще нет в моей схеме. Будто я отдельный от них элемент, который пришёл выполнить личное задание. Бурчу, что пойду послушаю мэра, и покидаю фургон. Мне можно. Я остался вне их иерархии, что дало мне едва ли не полную свободу. Руки в карманах, я проскальзываю в толпе, изредка задеваю прохожих. В одну девушку, я правда, знатно врезался. Засмотрелся на террасу в кафе, приметив там знакомое лицо. А в следующую секунду уже на моём плаще было большое шоколадное пятно. Кажется, я испортил сладость девчонки. Ещё и не успел на речь мэра и его дочери - Сантаны. Думаю, если останусь жив (я не очень так ставлю на это), то после ещё пересечемся с ней. Стоило бы извиниться перед незнакомкой, но я слишком спешил, поэтому небрежно отмахиваюсь, даже не пытаюсь стереть пятно, знаю, что сделаю только хуже.

Я просто иду дальше, виляю в толпе, пока не нахожу знакомую спину. Даже в этой груде одежды, я узнаю свою бывшую жену. Всё ещё очень сложно, но работа есть работа. В этом мы с ней схожи. Сейчас мы с ней оба просто элементы. И как бы я к ней не относился, я не могу не признавать, что уверен в её профессионализме. Поэтому оказываюсь рядом и суну ей флешку в карман, задержав свою руку в её толстовке. На секунду пальцы коснулись её теплой кожи, но я тут же вытащил руку.
[indent] - Давай, птичка, сделай так, чтобы это увидели все здесь. - Произношу тихо, смотря прямо перед собой. А после кидаю беглый взгляд на Скарлетт. Хочется пожелать ей удачи, кинув что-нибудь в стиле: "Не поймай пулю", но я так и не произнес это. Она справится. Вместо этого делаю шаг вперед, сливаюсь с толпой, скидываю плащ. Он всё равно испорчен.

[indent] Вафля как вафля, не стоит на ней задерживаться. Обычное мучное изделие в шоколаде, но, нужно признать, Эрвину бы понравилось. Легкая улыбка проявилась на лице Оливии, выкидывая деревянную палочку, на которой была еще недавно сама вафля. Девушка прогуливалась вдоль палаток, слушала звуки праздника: музыка, гогот людей, шаги, крики детей - это оживило ее. Сбросила с плеч тяжелое бремя, что она носила все это время на себе, сопровождая все усталой улыбкой и грустным, поникшим взглядом. Может хорошо, что родители решили вывести свою дочь, как маленького щенка на прогулку. За это время с ней не случилось ничего плохого, птица не решила отметить именно плечо Оливии, она не споткнулась о собственную ногу, не измазалась в еде, все шло на удивление странно спокойно.
[indent] Девушка продвигается дальше, вот человек, среди палаток делает из карамели красивые конфеты, Уокер даже делает пару фотографий на телефон. Зачем только она это делает пока не ясно, все равно их некому показать, а пересматривать старые фотографии на телефоне она не любит. Дальше люди играли были уличные музыканты, на которых девушка тоже задержалась и, когда решила, что время уже уходить, врезалась в мужчину среднего возраста. Она сразу обратила внимание на его серьезное лицо, он был не таким. Высокий, серьёзный мужчина, один гуляет на празднике, с темными мешками под глазами. Он выглядел уставшим, отстраненным от всего этого дела, не слушал музыкантов, он просто стоял зачем-то рядом с толпой этих людей. Уокер лишь извинилась и прошла дальше, она хотела направиться к пляжу, но тут раздался странный звук на высоких частотах, он резал слух, а после этот мужчина стал кричать.

[indent] Уокер не сразу заметила кровь, она смотрела на взрослого мужчину, который истерически кричал от боли, его крик способен был перекричать уличных музыкантов. Но опустив глаза она увидела, что половины его руки до локтя практически нет, она разорвана в лохмотья, словно его левую руку разорвала локальным взрывом. Лив и сама взвизгнула, когда увидела лужу крови под его ногами, люди вокруг стали разбегаться, кто-то пугался, кто-то закрывал детям глаза и только девушка стояла как вкопанная. Эта лужа крови вызвала в ней неприятные воспоминания о том, как она до крови собственных рук оттирала большое кровавое пятно своего мужа от паркета в съемной квартире. Ужас накрыл Уокер с головой, ее лицо резко побледнело, но она не уходила, ее тело сковывал ужас.
[indent] - Врача, скорую!  - закричала она и подошла к человеку. Лив не сильна в оказании срочной медицинской помощи, признаться, она не знала, что делать с подобными рваными ранами вообще, но почему-то сейчас она не могла уйти от этого мужчины.
[indent] Уокер успела подхватить мужчину, когда его нога также разорвалась на куски и он стал падать. Ужас и страх никак не отступали, девушка измазалась вся в человеческой крови, чужой крови, но мужчина продолжал стонать от боли. Лив пыталась его успокоить, говорила, что все будет хорошо. Конечно все будет хорошо, когда у тебя две конечности просто разорваны на куски и из них хлещет кровь. Ерунда все это, заштопают, зашьют.
[indent] - Пожалуйста, помогите! - истошно кричит Оливия. Этот праздник она запомнит надолго.

Жаклин не любила массовых сборищ – толп, если уж без официоза. По ее опыту, количество возможных проблем было прямо пропорционально числу людей, их составляющих. За слишком многими направлениями приходится следить одновременно. Слишком сильны шумовые помехи, и вычленить из них, скажем, негромкие переговоры людей, пришедших на праздник не вафлей поесть, становилось проблематично.

Разумеется, Жаклин была не одна. Но прошлая служба научила ее полагаться только на себя. Прогуливаясь среди пестрой толпы, она краем глаза отслеживала перемещение коллег-«полицейских» – и только. Если – когда – всё пойдет не так, она сумеет добраться до своих.

Остановить то, что непременно произойдёт.

Черт возьми, у  нее даже получалось не дергаться от громких звуков, нежно щекочущих букет ее посттравматических расстройств, а это было достижение!

А еще паранойя. Она шла за Жаклин по пятам и отступала, когда она оборачивалась. Приклеилось к ступням тенью и стыдливо пряталась, стоило оперативнице попытаться сфокусировать на ее причинах.

Ведь все было в порядке. Люди шумно праздновали день города. Смеялись, болтали о политике и ценах на недвижимость, спорили и сплетничали. Дочка мэра, ухоженная и презентабельная до кончиков наманикюренных ногтей куколка с глазами стервы и фальшивой улыбкой вещала со сцены о добром и вечном. Жаклин чуть заметно поморщилась – она не выносила трёпа про благотворительность. Для того, чтобы воспринимать ее серьезно, нужно было впитать с молоком матери идею американской мечты, а у мадемуазель Камю были с этим сложности.

Что, разумеется, не помешает ей перегрызть глотку любому, кто покуситься на безопасность напыщенной лживой суки – ее второй родины.

Тяжесть «Кольта» приятно оттягивала внутренний карман плаща. Нежно-кремовый, элегантный, открывающий простую белую блузу, его легко можно было сбросить или обмотать вокруг запястья, защищаясь в рукопашной, если какому-нибудь идиоту придет в голову выхватить нож, а пристрелить его будет нецелесообразным. Он полицейской формы Жаклин отказалась сразу: слишком привлекает внимание и ограничивает передвижения.

Камю лавировала среди толпы, как тигровая акула среди рыбешек, то  и дело ловя на себе заинтересованный взгляды «любителей дайвинга».

Не опасно. Раздражение на границе сознания6 «Отъебитесь от меня, désolée, не до вас, у меня тут потенциальные террористы ошиваются _где-то совсем рядом_, ну же, черти, рано или поздноя вас найду».

Или вы – меня.

Как жаль, что я не люблю отдавать инициативу.

А после, если – когда все кончится, подцепить кого-нибудь из молоденьких оперативников и отправиться к себе на квартиру. Бутылка вина, легкий салат с хрустящими крутонами в лучших традициях французской кухни. Приятные необременительные отношения на одну ночь. Но сейчас – тело напряжено, как у хищницы, мечущейся по клетке из людских теней, смеха и аромата гонконгских вафель.

Жаклин нарезала круг по территории проведения праздника, все больше увеличивая радиус, пока не оказалась в дальней части парка.

И тут невидимая шерсть на затылке у нее встала дыбом. Это было настолько нагло, что сперва Жаклин не поверила глазам. Небольшая, ничем не примечательная палатка, горстка людей перед входом. И на лицах такое выражение, какое бывает только в новый год: детской веры в чудеса.

Жаклин слишком хорошо знала, что чудес не бывает.

«Лавка чудес», а?..

Змеей Жаклин пробралась к самому входу. Ей уступали дорогу: в отношении нее «сногсшибательность» порой могла приобрести значение вполне буквальное.

Очаровательно улыбнувшись «волшебнику»  – ладонь небрежно скользнула по поле плаща – Жаклин спросила:

– Люди говорят, вы умеете предсказывать будущее. Сделаете предсказание мне? – просьба прозвучала на грани приказа. Обманчиво-мягкий тон человека, не привыкшего к отказам.

Если всё пойдёт не так — ты не подстраховке. Так ему сказали агенты Альфа-Т и добавили холодно: личные симпатии рекомендуется отринуть ради общего дела. И тут двоякая ситуация, абсолютно неправильная с точки зрения Джулиана — то есть, если вдруг он вместо второго агента кинется помогать, например, Томасу, то его сочтут предателем и скорее всего подставят (как пить дать, подкинут “Вектору” что-нибудь и сидеть тебе, малыш, в семнадцатилетнем теле снова в тесной камере без связи с семьёй и теми, кто был тебе дорог). Кинется к агенту — Томас заподозрит неладное и закончится как-нибудь некрасиво всё, приправленное, пусть и неплохой, но актёрской игрой. А главное, Адам станет более уязвимой мишенью, “Вектор” держит руку на его пульсе. Одно неверное слово, шаг, действие, и всё.

Уэс ругнулся сквозь зубы. К чёрту и Альфа-Т (они не помогут сыну) и к чёрту “Вектор” (они не помогут ему). Будем действовать по обстоятельствам.

И, естественно, обстоятельства пробили брешь в корабле. Судно стремительно уходило под воду, спасательная шлюпка одна, и на неё следовало посадить агента (слово-то какое громкое, обосраться) Скарлетт и, желательно, себя, пока никто не заметил. Со стороны сцены раздались душераздирающие крики. Поднялась паника. Зашевелились полицейские, рой засланных спящих агентов Лоусона рассредоточился по ярмарке. Джулиан скрипнул зубами.

Думай. Думай. Думай.

Омолодить себя до состояния “чуть за 20”? На общем фоне гео-стигмы датчики зафиксируют это, и Уэса перехватят на полпути. Взгляд цепляет высокую мрачную фигуру Тома, и перед Джулианом, как в какой-нибудь видеоигре, появляется два варианта: увести девушку из Альфы или заболтать старого друга, отведя его внимание от агента.   

Поправив воротник, Уэс выбирает второе. Самое безопасное.

Он минует несколько палаток, огибает толпу зевак, что плотным кольцом окружили импровизированную сцену и, сориентировавшись, идёт прямо к Тому, изображая крайнюю степень обеспокоенности. Скарлетт ещё в поле видимости, её посадили на крючок, теперь не отпустят, поэтому следует отвлечь “рыбаков” так, чтобы добыча сорвалась. Чтобы упустили. Агент прекрасно знает, что делать, и без помощи Джулиана, взрослая девочка, он выиграет ей пять драгоценных минут.

Уэс выглядит так, словно ошарашен и безумно рад встрече с тем, кто может ситуацию прояснить и уладить. В этом отношении он нисколько не врёт, Лоусон чует ложь, нужно быть осторожнее (ты служил с ним в одном батальоне, ты знаешь, на что он способен, ты знаешь, как он поступит, если ты, да, ты, налажаешь или покажешь хоть капельку неискренности, играй, как никогда, боже, Том, прости меня). Поток мыслей чуть сбивает с найденного настроения, но Джулиан делает вдох. Выдох. И успокаивается.

— Том, что происходит?

Джулиан старается не привлекать внимания, но сопровождающий Лоусона заметно нервничает. Приходится показать ему карту доступа, мол, не ссы.

—  В этом городе вообще хоть когда-нибудь будет спокойно? —  спрашивает Уэс тихо и добавляет: —  Всё под контролем?

Пять минут, Скарлетт. И если не сойдёшь с места, я тебя сам сдвину и будет хреново, я свою попытку уже потратил, теперь буду бороться с последствиями, потому что “игра это запомнила”.

Любопытство опасно, поэтому я не позволяю себе даже обернуться. Я отчеканил себя от Скар и той ситуации. Флешка передана. Я выполнил свою часть работы, бесполезно пытаться контролировать всё. Я умею работать в команде, поэтому даже не переживаю за результат. Единственное, что может меня тревожить - это безопасность Скарлетт. Да, всё ещё помню, что она профессионал, но здесь игра в вышей лиге. Погибают даже лучшие. От размышлений отвлекает душераздирающий крик, заставивший меня рефлекторно обернуться в сторону шума. Недалеко от меня в толпе что-то происходило. Пока что бы видна лишь суета. Я прохожу ближе, расталкивая в стороны зевак, которые побоялись подходить ближе. То и дело слышу разговоры в толпе, люди, которые уже хоть что-то увидели, высказывали свои догадки и задавали вопросы друг другу, будто могли получить на них ответ. Для меня это стало коридором информации, в большей степени, бесполезной.

Ситуация не прояснилась даже тогда, когда я оказался в центре этого "небольшого", ну-ну, события. Кровь, месиво, медики, девушка, которая испортила мой плащ и дочь мэра. Взгляд останавливается на жертве. Что с ним? Невольно осматриваю территорию вокруг, ища возможный предмет, который сделал это с ним. Ничего рядом нет такого, что могло бы навредить ему. Мысленно ругаюсь. Неужели снова аномалии? Взгляд задерживается на Сантане. Я невольно изучаю её лицо, будто на нём нарисован ответ на всё происходящее. Отчасти нахожу что-то, но слишком мизерно, чтобы делать выводы. Её спокойствие и выдержка похлеще военной. Точно Дьявол во плоти. Я всё ещё остаюсь в стороне, не переступаю невидимую черту, когда стану слишком заметным. Пока что я просто часть толпы. Это даже к лучшему. Где-то точно кто-то смотрит на меня. Я сам себе создаю алиби. Взгляд опускается на ту самую девушку - виновницу испорченного плаща.

Незнакомке, видимо, не повезло. Она оказалась слишком близко к буре. Ещё непонятно, что здесь было. Но ей явно нужна была помощь, поэтому я рефлекторно прохожу к ней, обогнув ещё несколько людей и медиков. Естественно, главной целью медицинского персонала был пострадавший, но видно же, что не только ему нужна помощь. Я оказываюсь рядом с девушкой, присаживаюсь.
- Я помогу Вам. - Произношу тихо ей на ухо хриплым голосом. После чего быстро помогаю подняться и отвожу немного в сторону, прикрывая собой от медиков. Черт его знает, захотят ли её допросить, как самого явного очевидца. Не было похоже, что девушка сильно в теме. Точно же простая гражданская, которая оказалась не в том месте и не в то время. Я придерживаю девушку приобняв её и ненавязчивым движением увожу в сторону, скрываясь в толпе, которая тут же сомкнула за нами образовавшийся коридор.

Случайно и я оказался выпачкан в чужую кровь. Но сколько раз кровь была на моих руках? Не счесть, поэтому это воспринималось мною, как что-то обычное и привычное. Алые пятна на руках не возмущают моего сознания. Всё в порядке, хотя не скрыть, что я слегка спешу, будто за нами незримая охота.
- Давайте я отвезу Вас домой. - Предлагаю незнакомке, наклонившись к ней, чтобы она лучше слышала сквозь шум вокруг. Толпа такая суетливая. Это всё ещё громкий праздник, несмотря на кровавый казус в центре площади. Единственный ли? Последний ли? Это мне, видимо, не узнать лично. Ближе к дороге, где толпились такси, я краем глаза увидел сбоку генерала и Джулиана. Кажется, наши с генералом взглядом пересеклись. По мне было понятно, что я позже всё объясню. Я выбрал себе новую задачу: помочь гражданской. Вскоре мы оказались возле такси, я помог девушке залезть в салон и запрыгнул в машину сам. Кажется, для меня самое лучшее сейчас убраться отсюда, чтобы мне ничего не могли пришить. Пока ещё побуду векторовской псиной.