Звери больше не кричали, не бесновались в своих клетках. Что-то приближалось. Что-то невидимое, не различимое на запах, но парализующее страхом, заставлявшее шерсть на загривках вставать дыбом. Они могли только замереть и всматриваться в темноту расширенными зрачками и трепетать ноздрями в попытке уловить хоть что-то понятное.
Темнота жила. Она будто двигалась, окружая освещенную фонарями площадку со зверинцем. Поглотила остовы не до конца убранных палаток, притушила огни главного шатра, отсекла трейлерную стоянку, приглушила простые и знакомые звуки собирающегося циркового городка, погружая небольшой пяточек вокруг зверинца в гулкую тишину и превращая его в уединенный островок посреди непроглядной ночи.
А потом что-то отделилось от окружавшей их темноты, поползло по земле неясной бесформенной дымкой, и вдруг подалось вверх, становясь выше и выше, сплетаясь в огромную фигуру, еще более черную, чем сгустившийся вокруг палаток и трейлеров мрак. В человеческий силуэт, но какой-то скособоченный, неестественно горбящий плечи, словно тень человека, которому больно стоять.
Тень повела небольшой головой, как будто принюхивалась невидимым носом к каждому, кто застыл в паутине крепежных строп, и медленно подалась ближе. В дальнем углу своей клетки взвизгнула лисица, звук повторился, подхваченный коротким гулким эхо и умер, растворившись в давящей тишине.